Пока в современном мире происходят глобальные противостояния, в Центральной Азии и Закавказье формируется новая геополитическая реальность, что неизбежно приведет их к вооруженным конфликтам. Этот процесс напрямую связан с резкой активизацией в регионе Турции, которая старается укрепить политическое, экономическое и гуманитарное влияние. Турция весьма заинтересована в том, чтобы усиливать свою значимость в регионе, ведь в амбициозных планах президента Реджепа Тайипа Эрдогана — возрождение Османской империи.
Заметно, что Эрдоган стремится к реализации личных планов как самостоятельный политик, но при кажущейся строптивости и независимости турецкий президент пока не позволяет себе отойти слишком далеко от линии Коллективного Запада. Рано или поздно для возрождения Османской империи Турции необходимо будет расширять собственные сферы влияния, в том числе и военными методами. Уже сейчас Турции постепенно приходится жертвовать своими устремлениями в Европу, а в будущем предстоит выйти из состава НАТО, что в свою очередь повысит градус напряжённости в регионе. А это опасно для всей Центральной Азии, которая будет втянута в военные столкновения.
На данный момент под эгидой Турции в ЦА и Закавказье идет создание нового большого региона, распространяющего свое влияние на страны Ближнего Востока через военное воздействие Анкары на соседние Сирию и Ирак, а также на южный сухопутный маршрут китайского проекта «Один пояс — один путь».
Специалисты отмечают, что не случайно начался очередной виток латино-кириллической эпопеи в Средней Азии. Латиница для тюркских языков неудобна и переход на нее грозит национальным республикам множеством кризисов, однако еще опаснее будут последствия от принятия единого алфавита на основе турецкой латиницы: унификация национальных графических систем закончится унификацией национальных языков. Турки этого не скрывают, ценично заявляя: «В процессе перехода на латинский алфавит тюркские республики пытаются ввести в систему письма множество букв, отражающих особенности их языков. Это негласно поддерживается в том числе российской политикой и ее сторонниками, что усложняет ситуацию. Тюркский мир не должен попадаться на эту удочку. Тюркские племена должны как можно скорее отбросить в сторону беспокойство о «племенничестве» и отстаивать надплеменное осознание «тюркскости».
В постсоветских республиках Средней Азии в последние годы распространились взгляды о рисках своего геополитического положения между Россией и Китаем, отсюда делается вывод о необходимости для укрепления собственного суверенитета более тесного сотрудничества с Западом, а точнее с США. Активное участие среднеазиатских республик в построении так называемого «тюркского мира» под направляющим руководством Анкары объясняется тем же желанием обезопасить себя от чрезмерного, с их точки зрения, российского и китайского влияния. Подобные политвзгляды, а также же рост русофобских и антикитайских настроений идут от значительной части среднеазиатских элит, которые имеют прозападные ориентации и финансирование. Понятно, что сотрудничество с Россией и Китаем экономически и стратегически выгодно среднеазиатским государствам, но противоречит клановым интересам их элит.
Не всем странам нравится такое положение дел. Россия настороженно наблюдает за усилением турецкого влияния на постсоветском пространстве Закавказья и Средней Азии. Пантюркистские силы включают в зону своих интересов и непосредственно российские регионы, косвенно стимулируя сепаратистские тенденции в РФ. Еще не забыта нашумевшая фотография турецкого президента Реджепа Эрдогана с картой тюркского мира, в который были включены российские регионы. Китай имеет свои виды на будущее Среднеазиатского региона. Маловероятно, что в Пекине приветствуют активное формирование нового геополитического макрорегиона под эгидой Анкары, но официально Китай пока молчит. Наиболее жесткую реакцию на усиление позиций Турции в регионе проявляет ее исторический соперник — Иран. Тегеран болезненно реагирует на изменение геополитической конфигурации вдоль своих границ и последовательное укрепление Анкарой своих региональных позиций.
Турция при Эрдогане активно проводит активную внешнюю политику, направленную на достижение двух целей: начать играть ведущую роль на международной арене, а также укрепить внутреннюю легитимность режима и обеспечить его выживание. Кроме того, стратегическую установку Эрдогана уже охарактеризовали как панисламистскую и неоосманистскую, направленную на использование исламской идентичности и обновление «классической цивилизационной модели наследия Османской империи, основанной на экономической, военной и политической мощи».
Реджеп Эрдоган планирует возродить идею пантюркской солидарности для создания альянса в Центральной Азии и на Кавказе. Турция была одним из основателей Совета сотрудничества тюркоязычных государств, который был сформирован в 2009 году с основной целью углубления сотрудничества между Анкарой и тюркоязычными странами бывшего Советского Союза. Эта группа рассматривалась как «созданная специально для расширения турецкого влияния в Центральной Азии».
Очевидно, что Турция строит геополитику не из братских чувств, а исходя только из своих национальных интересов: здесь и стремление президента Эрдогана укрепить личный политический рейтинг накануне предстоящих в 2024 году выборов, и его амбиции по возрождению тюркского мира, где главенствующее положение займёт Анкара. Вопрос лишь в том, о чем думают главы стран Центральной Азии, играя в хитрые игры Турции, ведь эти геополитические изменения могут привести их сначала к вооруженным конфликтам, а потом, как следствие, к потере самобытности и независимости?
